Город защищали два фронта — Ленинградский, которым командовал генерал-полковник Леонид Говоров, и Волховский генерала армии Кирилла Мерецкова. Перед ними стояла задача в первые недели 1943 года разгромить вражескую группировку, удерживавшую Шлиссельбургско-Синявинский выступ. Прорывную операцию назвали «Искра», памятуя крылатое: «Из искры возгорится пламя…»

Шлиссельбургско-Синявинский выступ протяженностью  12 -18 км  немцы обороняли изобретательно и яростно.  Командование понимало, что самой трудной задачей для бойцов и командиров станет преодоление эшелонированной обороны немцев. По приказу Говорова были выстроены специальные городки и полосы укреплений, которые бойцы раз за разом штурмовали при подготовке наступления. «Тяжело в учении — легко в бою» — в те дни этот суворовский принцип снова помог советскому солдату. Не менее скрупулезно отрабатывали форсирование Невы — с танками и тяжелой артиллерией.

Наступательная операция началась 12 января. После внушительной артподготовки ударные части Красной армии взломали немецкую оборону. Фронтовая пресса в те дни сообщала: «Унтер-офицер Франц Гильденфильд, попавший в плен, рассказал, что уже в течение первого получаса их полк почти потерял способность к сопротивлению. Это вдвойне интересно, так как на нашем участке пришлось иметь дело с известной 170-й немецкой дивизией, особо отмеченной Гитлером за Украину и Крым. Пришел час поквитаться! Братья украинцы и защитники Крыма! Ленинградцы докладывают вам: с этой дивизией расплатились беспощадно!»

Военкор газеты «Фронтовая правда» Павел Шубин — участник тех событий -  написал песню «Волховская застольная»:

Выпьем за тех, кто неделями долгими

Мёрзнул в сырых блиндажах,

Бился на Ладоге, бился на Волхове.

Не отступал ни на шаг.

Будут навеки в преданьях прославлены

Под пулеметной пургой

Наши штыки на высотах Синявина,

Наши полки подо Мгой!

Не сдалась врагу шлиссельбургская крепость — знаменитый Орешек. Её оборону  держали бойцы НКВД, пограничники, моряки-артиллеристы.  15 января 1943 года части Красной армии прорвались к Шлиссельбургу. Начались уличные бои. Через три дня город был полностью очищен от врага. Этот рывок оказался решающим в наступательной операции. Всё южное побережье Ладожского озера перешло под контроль Красной армии. А значит, можно было налаживать транспортные артерии, которые могли надежно связать Ленинград со страной.

Писатель Всеволод Вишневский, почти всю войну проведший в Ленинграде, писал: «Уже разносится весть, что наши соединились с Волховским фронтом. Первым пробился сквозь все немецкие укрепленные полосы, с ходу взяв поселок № 1 и выйдя на соединение, батальон капитана Федора Собакина. Его имени Лениград не забудет. Ленинградцы крикнули во весь голос: «Здравствуй, Большая земля». Их стиснули в объятиях волховцы… «Большая земля, наконец-то!» В этот крик было вложено всё — боль и радость, всё пережитое за 17 месяцев осады, и все наши надежды, и наша вся сила!» Это действительно была незабываемая встреча — встреча двух фронтов, прорвавших блокаду Ленинграда. По воспоминаниям участников прорыва, в такие минуты забывается усталость. Для бойцов, прорывавших блокаду, Ленинград был не просто стратегически важной позицией. Они сроднились с великим городом, гордились им.

К началу 1943 года, в середине второй блокадной зимы, в городе оставалось почти 800 тыс. человек — изможденных, больных, израненных. Для них день 18 января стал настоящим праздником. Около полуночи по ленинградскому радио в программе «Последний час» прошло сообщение о прорыве блокады. И сотни людей вышли на улицы, они ликовали, на несколько часов забыв о голоде. Весь Ленинград был украшен флагами. Впервые за много дней город выглядел весело. «Сейчас ночь, но радио не умолкает. Выступают писатели, поэты, рабочие, инженеры. На заводах митинги. На улицах чуть ли не целовались слушатели у репродукторов», — рассказывал в частном письме начальник станции оперативной связи Ленинградского фронта Виктор Житомирский. А вскоре прозвучал по радио знакомый каждому ленинградцу голос поэтессы Ольги Берггольц:

«…О дорогая, дальняя, ты слышишь?

Разорвано проклятое кольцо!

Ты сжала руки, ты глубоко дышишь,

в сияющих слезах твое лицо.

Мы тоже плачем, тоже плачем, мама,

и не стыдимся слез своих: тепле

в сердцах у нас, бесслезных и упрямых,

не плакавших в прошедшем феврале.

Да будут слезы эти как молитва.

А на врагов — расплавленным свинцом

пускай падут они в минуты битвы

за всё, за всех, задушенных кольцом.

За девочек, по-старчески печальных,

у булочных стоявших, у дверей,

за трупы их в пикейных одеяльцах,

за страшное молчанье матерей…

Сразу после операции «Искра» Ленинградское отделение Союза советских архитекторов объявило конкурс на эскизный проект монумента «Прорыв блокады». Не только профессиональные зодчие, но и десятки офицеров из действующей армии присылали на этот конкурс свои эскизы.

В те дни о прорыве блокады ежедневно рапортовало не только Совинформбюро, но и Лондонское радио. Приведем слова, по которым можно судить о тогдашнем отношении союзников к сражавшейся России: «Слово «Ленинград» сейчас на устах у всех. Какой замечательный успех! Русские проявили сверхчеловеческий героизм. В течение многих месяцев немцы осаждали город, пытаясь взять его измором, артиллерийским обстрелом и непрерывной бомбардировкой. Мы, лондонцы, в некоторой степени представляем себе, что это означает. Мы искренне восхищаемся героическим ленинградским населением и Красной армией, прорвавшей блокаду города».

Битва за Ленинград продолжалась.