О прототипе Остапа Бендера Осипе Шоре. Из книги его племянницы по отцу Натальи Камышниковой-Первухиной «Записки на память»: «Он прошел через все то, что его веселые современники в творческом предвидении обозначили выражением «переквалифицироваться в управдомы». За недолгими годами безумных надежд, озорных выходок, легкой и лихой популярности в живописном мире богемы двадцатых годов наступило время притаиться, молчать, отплевываться своими язвительными шутками, забыть все амбиции и, главное, дать забыть о себе. Растущая популярность его литературного двойника становилась для него опасной. И он ушел в «подполье». В конце сороковых-начале пятидесятых он - «подпольный миллионер». Вспоминая своего отца и дядю Осипа Шора, Наталья пишет: «Их объединяла страстная любовь к Одессе «мирного времени», то есть дореволюционной. Любимым их занятием было наметить себе маршрут и следовать ему, наперебой перечисляя имена и названия. Они часами мысленно бродили по Дерибасовской, Екатерининской, Пушкинской, Ланжероновской, Приморскому бульвару, заходя в каждый дом, аптеку, каждую лавочку и магазин, вспоминали, кто там жил, чем торговали, какого вкуса были бублики с семитатью (только в этом году я узнала, что так называли кунжут), какие запахи доносились из кондитерских. Оба прекрасно знали историю Греции, Рима, Франции… Как многие южане, они обожали раннего Гоголя, знали наизусть целые страницы из «Тараса Бульбы», и я думаю, что имя Остап, которое он для себя выбрал, было данью этой любви. Остап никогда не говорил серьезно или весело. Это всегда было саркастическое остроумие, надсадное ёрничание, утомительное, но завораживающее. В октябре сорок первого года, слышала я от мамы, он умудрился получить направление в Среднюю Азию для сопровождения эвакуированного московского зоопарка. В Ташкенте и он, и его семья числились в составе сотрудников зоопарка, и на столе время от времени появлялся то сактированный як, то покусанный злым тигром кабан, то измученная малярией лама. Верность этой истории гарантировать не могу, но она соответствует «мифу» Остапа Бендера. Все читатели помнят временную супругу Остапа Бендера, мадам Грицацуеву. Последняя жена Остапа была ее совершенной копией». Наталья упоминает в книге воспоминания Виктора Иоэльса, художника, шелкографа и незаурядного знатока исторической Москвы: «Впервые я увидела человека, который знал другого Остапа Шора. Он говорил о нем не просто с симпатией или любопытством, а серьезно, с глубоким уважением. Остап обучил его шелкографии, и он оказался одним из многих детей и родственников осужденных, которых Остап спас, научил ремеслу, обеспечив куском хлеба на всю жизнь. Виктор ко времени нашей встречи был совсем не молодым человеком. Но об Остапе он говорил с юношеским почтением: «Вы его не знали. Не знали, кем он был для нас. Остап Васильевич был необыкновенным человеком, честнейшим, справедливейшим. Никто теперь не знает, что такое деловая этика, что такое честное слово. А скольких людей он просто спас от голодной смерти, годами помогал семьям заключенных, часто малознакомых людей. Немного было домов в Москве, куда можно было прийти переночевать, вернувшись из лагеря. Приходили почти чужие люди, оставались, иногда подолгу жили, пока он не устраивал их на работу, не находил им какую-нибудь возможность остаться в городе. А ведь это были какие годы — сорок девятый, пятьдесят первый, да и позже хватало». https://vtoraya-literatura.com/pdf/ka...